Кроме представленных в предыдущей заметке рождественских открыток с каноническим сюжетом, последующих примеров такого рода творчества А. Эфрон пока не находится. Среди разных причин этого могут быть

 

обстоятельства, которые во второй половине 30-х годов изменили отношения с матерью, а соответственно и с теми ее знакомыми и друзьями, которые были или могли быть адресатами рождественских картинок. Да и сама Ариадна Сергеевна сосредоточила фокус художественного творчества на других темах.

Когда же из ее рук стали вновь выходить самодельные поздравительные открытки, то они создавались в совершенно иных обстоятельствах. Изменился и сам повод, а соответственно и темы и мотивы картинок.

Следующие известные нам открытки — не рождественские, а новогодние. Первая из них относится к декабрю 1947 года.

В это время Ариадна Сергеевна, отбыв восьмилетний срок лагерного заключения, устроилась на жительство в Рязани у друзей — Нины и Иосифа Гордонов. Иосиф Давыдович Гордон (дружески именовавшийся Юзом), так же, как и А. С., поселился там после лагерного срока, жил с матерью (между собой ее называли maman), Нина приезжала к ним из Москвы при каждой возможности.

Открытка представляет собой шуточный рисунок, выполненный в лаконичной, красочной манере. Изображены сидящие на ветке птичка и персонаж, похожий на русского Петрушку: вихрастый ребенок в колпачке симметрично изогнулся, как бы передразнивая птичку.

Текст открытки гласит:

«С Новым годом, дорогая Зинуша! Счастья, здоровья, исполнения желаний, душевного покоя желаю Вам от всего сердца!
Ваша Аля
Рязань, декабрь 1947»

Обычно Ариадна Сергеевна адресовала послания обеим «теткам», как называла она тетку по отцу Елизавету Яковлевну Эфрон и ее компаньонку Зинаиду Митрофановну Ширкевич. Они жили вместе. Отдельное послание З.М. Ширкевич наводит на мысль, что было и второе, адресованное Е.Я. Эфрон.

Источник открытки (Эфрон 1: 138) не содержит никаких дополнительных сведений. Возможно, что в этом не было нужды, ибо, хотя Ариадна Сергеевна по своему усеченному правовому статусу и не имела права на пребывание в Москве, но ей все-таки удавалось навестить родных и обменяться новостями устно.

Новости были не из радостных. Самуил Давидович Гуревич, любимый «Муля», все самые тяжелые годы оказывавший поддержку, теперь сам подвергался преследованиям, был вынужден скрываться и уходить от общения с бывшей заключенной. На работу устроиться не удавалось. Перспективы были туманными, вокруг — пустота, отсутствие опоры, родного лица.

М.И. Белкина, рассказывая об этом периоде жизни А.С. Эфрон, сообщает:

«Новый 1948 год Аля встречает одна с maman, Юз в Москве у Нины, Муля прислал поздравление, но не приехал. Не о такой встрече первого вольного Нового года, должно быть, мечталось ей…» (Белкина: 452).

Но все-таки оставалась надежда на лучшее или хотя бы спокойное будущее. Первая половина 1948 года как будто оправдывала ожидания. Ариадна Сергеевна устроилась преподавателем графики в Рязанское художественное училище, с увлечением включилась в работу и общественные нагрузки, обзавелась новыми друзьями, восстановила контакты кое с кем из прежних — например, с писательницей Лидией Григорьевной Бать. Ей удалось, с помощью Б. Л.Пастернака, связаться с людьми, которые могли рассказать о последних днях жизни М.И. Цветаевой, она начала собирать материалы, воспоминания, а когда удавалось попасть в Москву, урывками изучала материнский архив, хранившийся в комнатах «теток»…

Но события, которыми жила страна, принимали все более мрачный характер. Очень скоро Ариадна Сергеевна почувствовала на себе всю тяжесть переживаемого времени. В августе 1948 года ее выгнали с работы, сославшись на «образование в объеме восьмилетки, полученное в отдаленной, сельской местности», как полусаркастически, полуконспиративно сообщает она о своем лагерном прошлом Лидии Бать (Белкина: 461). И хотя на должности удалось восстановиться, но мучительные хлопоты и затяжная болезнь отравили почти всю вторую половину года. Утешением было лишь эпистолярное общение с Б. Л. Пастернаком и искренняя любовь учеников.

Вторая известная на сегодня новогодняя открытка этого периода приоткрывает чувства, которые приходилось испытывать Ариадне Сергеевне.

Стиль исполнения открытки, поздравляющей с наступлением нового 1949 года, схож с картинкой, нарисованной год назад. Можно сказать, что А.С. выработала собственный канон для подобных картинок. Его основные элементы: еловая ветвь, ребенок, дата наступающего года и поздравительная надпись.

Эта открытка, как и прежняя, адресована З. М. Ширкевич, что опять-таки заставляет предположить наличие второй, адресованной Е.Я. Эфрон. Она датирована 26 декабря 1949 г. и содержит развернутое поздравление:

«С новым годом, дорогая Зинуша! В первую очередь здоровья — в первую очередь Вашего и Лилиного, а потом и всех прочих близких.
Желаю вам от всего своего самого большого в Рязани, сердца. И чтобы всё было очень хорошо.
Ваша Аля
Рязань. 26.12.48
P.S. Изображённый на обороте новорожденный показывает кукиш не 1949-му году, а 1948-му, который полностью, в некоторых отношениях обманул всех нас. Но наступающий будет честнее» (Эфрон 1: 171-172).

Ариадна Сергеевна и в рамках традиционной поздравительной формулы нашла случай повеселить родных шуткой, определяя объем любви и заботы в масштабах «самого большого в Рязани, сердца». И лишь весьма нетрадиционный жест «новорожденного» 1949 года — кукиш прошлому году — в той же полушутливой манере напоминает о пережитых горестях.

«Наступающий будет честнее»… Ариадна Сергеевна все еще продолжала надеяться на спокойную жизнь, хотя чувства не ладили с рассудком, все яснее представлявшим неизбежность новых тяжких испытаний.

Они не замедлили прийти.

Продолжение следует.

ЛИТЕРАТУРА

1. Белкина  — Белкина М. И. Скрещение судеб. Изд. 2-е. М., 1992.
2. Эфрон 1 — Эфрон А.С. История жизни, история души: В 3 т. Т. 1. Письма 1937–1955 гг. / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б. Вальбе. — Москва : Возвращение, 2008