Часть 3

В начале наших заметок мы упоминали о сюжете первой из известных новогодних картинок Ариадны Сергеевны:

маленький мальчик-принц, слегка задрапированный и украшенный короной с надписью «1930», поставив ножку на некое возвышение, за которым громоздится внушительный мешок, взмахивает волшебной палочкой.

Логичная и в общем незамысловатая идея ребенка-Нового года оказалась наделенной таким смысловым потенциалом, что А.С. сделала ее содержательной основой почти всех своих поздравительных открыток. Эту идею она воплощала и в более широких масштабах. В период туруханской ссылки ей удалось устроиться художником в местный Дом культуры. В ее обязанности входило оформление всех проходивших в нем мероприятий. И какими бы казенными они ни были, Ариадна Сергеевна вкладывала в свою работу все силы и старания — и не только ради того, чтобы уменьшить число придирок от политических цензоров и грубого начальства. Ей нравился сам процесс преображения убогого клубного жилища в пространство праздника.

Новогодняя тема была, может быть, единственной, в которую Ариадна Сергеевна вкладывала не только силы, но и душу. Это неудивительно, если вспомнить ее слова о Рождестве:

…чувствую этот день праздником, всю жизнь! Тут и воспоминания о чешском моем детстве — в каждом доме пекли «ваночки» (от слова «Ваноце» — Рождество) — такие сдобные плетенки; по домам ходили кукольники и «представляли» Великую Ночь; дети объедались святыми Николаями — из пряничного теста с цветной глазурью; из уважения к святости прославленного чудотворца начинали с ног. И елки, елки… А потом Франция — уже без пряников, но с театрализованными витринами «больших магазинов», с рекламными Дедами Морозами у подъездов — дядями в сказочных одеяниях, в комфортабельных ватных бровях, усах, бородах, но с голодным безработным блеском в глазах; детский писк, марципаны, хлопушки, подарки всем от всех (много бумаги, много бантов, одним словом — много упаковки, а «толку» — чуть!)» (Эфрон 2: 321-322)

Рождественские впечатления, как видим, для А.С. связаны со сказкой, уютом домашней атмосферы, радостью подарков, нарядным оформлением ритуалов, а не только с их библейской основой. Поэтому запрет советских времен на рождественские ритуалы логично перенес эти ассоциации на встречу Нового года, и в духовном мире Ариадны Сергеевны эти праздники сохраняли свое внутреннее единство. В ее текстах находится множество поэтичных описаний и мыслей о новогодних и рождественских праздниках. Процитируем лишь пару тех, которые относятся к самым тяжелым годам ее жизни.

В 1945 году, в письме к А. Цветаевой из лагеря:

Каждый год на Рождество устраиваю елку. Это — домашняя, невытравляемая традиция (Эфрон 1: 104)

В 1962 году, И. Емельяновой, находившейся в лагерном заключении:

Праздники в трудных условиях — действительно праздники, и многое из них мне запомнились больше, глубже, сердечнее, чем многие и многие «фестивали» (Емельянова: 169)

Острая нехватка жизненной радости, неизбывная потребность получить ее самой и дарить праздник окружающим людям, думается, были мотивами, которые заставляли Ариадну Сергеевну буквально «из ничего» создавать нарядное новогоднее оформление туруханского клуба:

С большим трудом, чуть ли не со «слезьми» удалось выпросить в одном магазине 30 метров коричневой оберточной бумаги по 5 р. килограмм. (Другой бумаги вообще в природе нет!) И вот на этом фоне я расположила маскарадные фигурки, пляшущие вокруг елок, пляшущих же Дедов Морозов, разбрасывающих подарки, звезды и всякое новогоднее волшебство. Так были украшены большими панно все стены фойе; в зале же были просто флажки да снежки, нанизанные на нитки и поднятые к потолку. … На сцене повесили два задника — на первом, темном, был 1952 год — Дед Мороз, уходящий — и большой листок календаря с датой 31 дек. В полночь этот задник отдернули и на втором, красном, появился Новый год — ребенок, летящий на самолете в сопровождении голубей мира, и листок календаря с датой 1 января (Эфрон 1: 302)

Сама Ариадна Сергеевна называла такое оформление «в лубочном стиле» (Белякова: 114). Думается, что «лубок» был близок ей простотой и нарядностью: эти черты глубинными корнями связаны как с народным бытом, так и с той библейской первозданной наивностью, которой отмечены старинные изображения рождественских сюжетов. И таким образом обнаруживается генетическая связь «ребенка, летящего на самолете» в 1953 год, не только с маленьким принцем 1930 года, но и с тем младенцем, который изображался в окружении Богородицы и волхвов, а стиль изображения отмечен такой же композиционной каноничностью, лаконизмом и четкостью линий, яркостью красок, как рождественские иконы.

При этом художественный стиль А. Эфрон лишен подражания, самобытен. Не исключено, конечно, что она учитывала приемы, принятые в поздравительных открытках советского времени, ей могли быть известны традиции рождественских открыток, выпускавшихся на Западе. Да и работа в Рязанском художественном училище могла дать ей немало информации о возможностях и правилах создания подобной «малой графики». Тема эта еще ждет своих специалистов. Пока скажем о собственно сюжетной стороне.

«Новогодний ребенок» — не просто забавное украшение поздравительных открыток А. Эфрон: ничто не мешало ей изобразить общепринятый красивый стандарт: еловая ветка, гнущаяся под грудой шаров и серпантина… Но она хорошо понимала необходимость наделения рождественского/новогоднего ритуала смыслами вечного обновления и бессмертия, которые воплощает природа и в которых так нуждается человеческая душа. И эти идеи на картинке реализованы  сочетанием двух основных элементов: ребенок и елка, логично и естественно соединивших мотивы Рождества и Нового года.

Однако творческая палитра Ариадны Сергеевны Эфрон была достаточно широка даже в сфере такого «малого жанра».  Сюжеты новогодних поздравительных картинок и методы их создания были разнообразными. Об этом мы поговорим дальше.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Белякова — Туруханские письма: Ариадна Эфрон — Алла Белякова. Предисл., подгот. текста и примеч. Г.А.Данильевой. М., 2009
2. Емельянова — Эфрон А.С. Жизнь есть животное полосатое. Письма к Ольге Ивинской и Ирине Емельяновой / Подгот. текста, вступ. статья, состав. и коммент. И.И. Емельяновой. М., 2004.
3. Эфрон 1 — Эфрон А.С. История жизни, история души: В 3 т. Т. 1. Письма 1937–1955 гг. / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б. Вальбе. — Москва : Возвращение, 2008.
4. Эфрон 2 — Эфрон А. С. История жизни, история души: В 3 т. Т. 2. Письма 1955–1975 / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б. Вальбе. — Москва: Возвращение, 2008.