Отдельной темой в творчестве Максимилиана Волошина становится изображение лунного пейзажа. Художник показывает киммерийские виды в разное время ночи, где луна только выходит из-за моря или уже взошла на небесный свод («Восход луны встречали чаек клики» (1926), «Луна и дождь» (1926)). В некоторых акварелях Волошин изображает неполную луну, давая акварели поэтическое название, дополняющее образ («Пепельный свет»(1925)).
Свет луны может быть белый или иметь красноватый оттенок, от чего изменяется настроение пейзажа: «Мой дом под луной» (1927) и «Мой дом, затопленный водами ночи лунной» (1927). В последней акварели поэтический образ названия сближает понятие воды и света, выраженного через цвет. «Главной темой моих акварелей является изображение воздуха, света, воды, расположение их по резонированным и резонирующим планам»[1]. Основные архетипы названы самим художником. Два из них: воздух и вода – общие с классическим пейзажем Китая и Японии, свет – знак русско-европейской традиции.[2] Именно свет, по утверждению Волошина, вслед за Гёте, основная тема акварельной живописи. Словами о свете, выраженном через цвет, начинает Гёте свою «теорию цветов», определяя её как «трагедию солнечного луча, который проникает через ряд замутненных сфер, дробясь и отражаясь в глубинах вещества».[3]
Волошин М.А. Мой дом, затопленный водами ночи лунной. Коктебель. 11.11.1927 Бумага, акварель.
Видовые пейзажи киммерийских холмов часто сходны по композиции. В изображении элементов горного и долинного ландшафта Макс прибегает к ряду способов, в его работе ставших «традиционными». Земля в его акварелях живёт непрерывно, простертая в легендарном, или историческом времени, а небо передает жизнь каждого времени дня. Постоянной целью здесь является, прежде всего, свет, потом воздух и общий цвет листа. Задача в изображении неба – создать чувство живого простора, пронизанного светом.[4] Небо как бы призвано придать жизнь более плотным и чётким горным структурам.
Связь источника света и земных массивов не всегда вполне выдержана. Это сознательная демонстрация хода времени. Если тени от скал, камней, деревьев, ложатся так, как они падали два-три часа тому назад, здесь надо отметить сознательно примененный художником прием: наглядный показ продвижения источника света – солнца, луны. Так обогащается чувство времени в акварелях Макса. Земля рассказывает о временах исторических и легендарных, а небо живет и дышит часами и минутами.[5]
Волошин писал в трактате «О самом себе»: «В методе подхода к природе, изучению и передачи ее я стою на точке зрения классических японцев (Хокусаи, Утамаро), по которым я в свое время подробно и тщательно работал в Париже в Национ[альной] Библиотеке»[6]. В Париже он познакомился с хамбо-ламой Тибета в сентябре 1902 г., и планировал поездку в Японию на следующий год, не дожидаясь окончания обучения. «Япония даст вне-европейскую точку для искусства, Китай – для государства, Индия – для философии… опять принялся за Национальную Библиотеку. Конечно, теперь мои предметы – Индия и Япония».[7] Волошин настолько погружается в изучение Востока, что Бальмонт, рекомендуя его в письме Брюсову в 1902 году, рисует на Волошина два шаржа в виде «тибетского мудреца».[8]
Традиция любования луной восходит к Китаю и Японии. Мотив любования луной в классическом искусстве этих стран, как в поэзии, так и живописи, вырос до значения священного. В китайской мифологии это противопоставление выражалось как единение инь и янь, где солнце понималось, как янь, а луна – как инъ.
Праздник любования луной Цукими в Японии отмечают каждый год в 15 день 8 месяца лунного календаря, когда луна считается самой яркой и красивой. В этот день по традиции принято любоваться луной, писать стихи, слушать музыку.
Образ луны в японской культуре, наряду с образами цветов сливы, а также гор и морей, оказался наиболее подходящим для выработки первых поэтических концепций иллюзорности бытия и бренности земного существования. Представления о луне как о символе вечности способствовали вовлечению этого ообаза в систему поэтических образов, связанных с буддийско-философской проблематикой.[9]
Объединение образов снега и луны в зимнем пейзаже также соответствовало представлениям японской эстетики. «Миниатюры» (1928) изображают заснеженные горы Киммерии в лунном свете. Триада «снег, луна, цветы», олицетворяющие красоту сменяющих друг друга четырех времен года, по японской традиции становятся общими эстетическими символами», в том числе и в оценке человеческих чувств. (Кавабата Ясунари, японский писатель). «Первоисточником» такого объединения считается строка из стихотворения китайского поэта Бо Цзюйи: «Когда я вижу снег, луну или цветок, я всегда думаю о тебе». Любование цветами (ханами), любование луной (цукими) и любование снегом (юкими) было японской традицией уже в эпоху Хэйан (794-1185). Три этих традиции объединены общим термином — «сэцугэкка» (по китайскому чтению иероглифов — «снег, луна, цветы»)[10]
Акварель «Звёздная ночь» (1924) представляет пример ночного пейзажа, где круг луны остался за пределами листа. О том, что изображено полнолуние, говорит яркий лунный свет, отраженный на обрывах и поверхности земли. Небо занимает небольшую верхнюю полоску листа и усеяно яркими звёздами. Метафорой для солнца, луны и звезд в Японии стали хризантемы, – почитаемые как символ императорского дома.[11]
Волошин хорошо знал звездное небо. В цикле сонетов «Lunaria», стихотворении «Созвездия» и других он поэтически раскрывает законы астрономии.
В 1928 году Волошин были принят во французское астрономическое общество. Мария Степановна Волошина вспоминала: «Много было всяких разговоров и на вышке дома. Часто зимой Макс говорил мне: «Пойдем, Маруся, погуляем по небу!». Мы поднимались на вышку, смотрели на небо, такое парадное и четкое в зимние месяцы. Макс научил меня читать созвездия. <…> Сколько я узнала о небе, Галактике, туманностях и непостижимых мирах вселенной из этих ночных прогулок по нашему небу»[12].
К 1920-м годам при работе над акварелями художник выработал собственный стиль и приемы, всегда работая в рамках своего индивидуального канона. С утра, придя в мастерскую, он начинал работу сразу над двумя - тремя акварелями. Три листа могли быть разного формата. На них Волошин наносил контур различных пейзажей. Однако он рассчитан на один и тот же общий тон и схожее расположение главных планов. Напитав кисть краской определенного цвета, он покрывал поочерёдно цветом необходимые места всех трех пейзажей и только потом вымывал кисть. Так – результат параллельной работы – почти одновременно подходили к концу все три акварели. Такой метод возможен только при крайне точно выверенном изобразительном способе, отчасти заимствованном из дальневосточного искусства.[13]
Волошин в очерке «О самом себе» писал: «В акварели не должно быть ни одного лишнего прикосновения кисти. Важна не только обработка белой поверхности краской, но и экономия самой краски, как и экономия времени. Недаром, когда японский живописец собирается написать классическую и музейную вещь, за его спиной ассистирует друг с часами в руках, который отсчитывает и отмечает точно количество времени, необходимое для данного творческого пробега. <…> вся черн[ов]ая техническая работа уже проделана раньше, художнику <…> надо исполнить отчетливо и легко свободный танец руки и кисти по полотну. В этой свободе и ритмичности жеста и лежат смысл и пленительность японской живописи».[14]
В китайских средневековых трактатах отмечалось, что следование правилам и канонам не отнимает у художника индивидуальности. Лу Чай (16 век) говорил:«Одни ценят законы, другие ценят свободу от них. Свободы от законов не может быть, но тем более нельзя ограничиваться лишь соблюдениями законов. Итак, сначала со всей строгостью постигни правила и нормы – и лишь потом вознесешься душой – шэнь – к различным превращениям».[15]
В начале XX века Волошин стремился выработать творческий метод, универсально включающий эстетический опыт Запада и Востока, но никогда не допускал в своих акварелях внешней стилизации под восточную экзотику. Работы Волошина – «плоть от плоти <…> русского искусства <…> художник воплотили принцип «открытости» к чужому».[16]
Список использованной литературы:
- Константин Богаевский. Исторический пейзаж / / Волошин М. А. Лики Творчества - Л.: Наука. Ленингр. отделение, 1988 Волошин М. А. О самом себе / [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://biography.wikireading.ru/145768й. Исторический пейзаж / / Волошин М.А. Лики Творчества -Л.: Наука. Ленингр. отделение, 1988 Волошин М. А. О самом себе / [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://biography.wikireading.ru/145768
- Волошин М.А. Собрание сочинений. Т.8. Письма 1893—1902. - М.: Эллис-Лак, 2009.
- Волошин М.А. Собр. соч. Т. 10. Письма 1913-1917 – М.: Эллис-Лак, 2011
- Волошина М.С. О Максе, о Коктебеле, о себе: воспоминания, письма / сост. В. Купченко. – Феодосия; Москва; Коктебель, 2003.
- Генералюк Л.С. Архитектурные экфраксисы и цветовая символика тропов (к проблеме взаимодействия поэзии и живописи в творчестве М. Волошина) / Книга. Материалы Международных конференций XII, XIII, XIV Волошинских чтений. Ч.I. XIV Волошинские Чтения. Международная научно-практическая конференция «Все видеть, все понять, все знать, все пережить...» 11-15 июня 2007: статьи и доклады. – Симферополь: Антиква, 2007
- Завадская Е.В. Поэтика киммерийского пейзажа в акварелях М. А. Волошина (отзвуки культуры Востока) // Волошинские чтения: Сб. науч. тр. / Сост. В.П. Купченко. – М., 1981.
- Купченко В.П. Труды и дни Максимилиана Волошина. Летопись жизни и творчества. 1917-1932 – Спб: Алетейя; Симферополь: Сонат, 2007
- Купченко В.П. Труды и дни Максимилиана Волошина. Летопись жизни и творчества. 1877-1916 – Спб: Алетейя, 2002
- Тен А. Поэтические образы луны и звезд в японской классической литературе VIII-X веков. Автореферат. М., 2009. / [Электронный ресурс] - Режим доступа: https://new-disser.ru/_avtoreferats/01004323967.pdf
- Фейнберг Л. Е. Три лета в гостях у Волошина. – М.: Аграф, 2006
[1]Волошин М.А. О самом себе // Интернет-ресурс: https://biography.wikireading.ru/145768
[2]Завадская Е.В. Поэтика киммерийского пейзажа в акварелях М.А. Волошина (отзвуки культуры Востока) // Волошинские чтения: Сб. науч. тр. / Сост. В.П. Купченко. — М., 1981 - С. 53
[3]Волошин М.А. О самом себе // Интернет-ресурс: https://biography.wikireading.ru/145768
[4]Фейнберг Л.Е. Три лета … Указ. Соч. – С. 75
[5]Там же. С. 76
[6]Волошин М.А. О самом себе // Интернет-ресурс: https://biography.wikireading.ru/145768
[7]Волошин М.А. Собрание сочинений. Т.8. Письма 1893—1902. - М.: Эллис-Лак, 2009. - С. 766, 768
[8]Купченко В.П. Труды и дни Максимилиана Волошина. Летопись жизни и творчества. – СПб.: Алетейя, 2002. - С. 105.
[9]Тен А. Поэтические образы луны и звезд в японской классической литературе VIII-X веков. Автореферат. М., 2009. / [Электронный ресурс] - Режим доступа: https://new-disser.ru/_avtoreferats/01004323967.pdf С. 16-17
[10]Там же
[11]Там же. С. 20
[12]Волошина М.С. О Максе, о Коктебеле, о себе: воспоминания, письма / сост. В. Купченко. - Феодосия; Москва; Коктебель, 2003. –С. 82-83
[13]Фейнберг Л.Е. Три лета … Указ. Соч. – С. 61-62
[14]Волошин М.А. О самом себе // Интернет-ресурс: https://biography.wikireading.ru/145768
[15]Фейнберг Л.Е. Три лета … Указ. Соч. – С. 63
[16]Завадская Е.В. Поэтика киммерийского пейзажа в акварелях М.А. Волошина (отзвуки культуры Востока) // Волошинские чтения: Сб. науч. тр. / Сост. В.П. Купченко. — М., 1981- С. 51