В 2020 году отмечается 200-летие пребывания Александра Сергеевича Пушкина в Крыму. Путешествие по Крымскому полуострову стало особо значимым в жизни и поэтической судьбе Пушкина. Его духовную миссию в Крым образно передал Максимилиан Волошин:
Эти пределы священны уж тем, что однажды под вечер
Пушкин на них поглядел с корабля по дороге в Гурзуф.
Александр Сергеевич признавался, что прекрасные брега Тавриды вернули ему вдохновение. Он посвятил Крыму более тридцати лирических элегий и поэтических фрагментов, две поэмы и многочисленные публицистические отклики.
Александр Пушкин путешествовал по Кавказу и Крыму с семейством героя Отечественной войны генерала Николая Раевского. В августе 1820 года они отплыли из Тамани в Крым и высадились в Керчи. Город не произвёл на поэта особого впечатления. Вспоминая крымское путешествие, в 1824 году он писал А. А. Дельвигу: «Из Азии переехали мы в Европу на корабле. Я тотчас отправился на так называемую Митридатову гробницу (развалины башни), там сорвал цветок для памяти и на другой день потерял без всякого сожаления. Развалины Пантикапеи не сильнее подействовали на мое воображение. Я видел следы улиц, полузаросший ров, старые кирпичи — и только». 
Эти строки были написаны по прочтении «Путешествия по Тавриде» дипломата и писателя Ивана Муравьёва-Апостола, который проделал эту дорогу в том же 1820 году, буквально следом за Раевскими. Пушкин поражался разности впечатлений: «Путешествие по Тавриде» прочел я с чрезвычайным удовольствием. Я был на полуострове в тот же год и почти в то же время, как и И. М. <Муравьев-Апостол>. Очень жалею, что мы не встретились, оставляю в стороне остроумные его изыскания; для проверки оных потребны обширнее сведения самого автора. Но знаешь ли, что более всего поразило меня в этой книге: различие наших впечатлений».
Не восхитившись увиденным, Пушкин при этом не сомневался, что здесь «много драгоценного скрывается под землёю», и тогда же познакомился с «каким-то французом, присланным для разысканий». Это был Поль Дюбрюкс, один из основателей Керченского музея древностей, который будет создан в 1826 году. Пушкин и его спутники осмотрели развалины древней крепости на горе Митридат, посетили Золотой курган. Затем по почтовому тракту отправились в Феодосию.
Феодосия была в то время главным торговым портом на крымском побережье, в 1798 году объявленным порто-франко на тридцать лет. Муравьёв-Апостол, описывая Феодосию, упоминает опрятные улицы, широкие и чистые площади, набережную для прогулок, обсаженную деревьями, которые ещё не успели вырасти и не спасали от зноя.
В Феодосии путешественники остановились в усадьбе Семена Броневского, бывшего градоначальника и основателя Музея древностей, которого Пушкин запомнил, как «человека почтенного, неучёного, но имеющего большие сведения о Крыме, стороне важной и запущенной».
Из Феодосии на военном корвете «Або» отправились в Гурзуф. Проплывая мимо Карадага, Пушкин увидел и запомнил причудливую арку скалы — Золотые Ворота. Спустя три года на страницах рукописи «Евгения Онегина» появился рисунок скалы, удивительно точно воспроизведший форму Золотых Ворот. Большая часть пути пришлась на ночь. «Всю ночь не спал, луны не было, звёзды блистали, передо мной в тумане тянулись полуденные горы», — писал затем Пушкин Дельвигу.
Ночью на корабле Пушкин сочинил одно из лучших произведений своей крымской лирики — элегию «Погасло дневное светило». В ней есть такие строки:
Погасло дневное светило
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
Утром Пушкину открылась пленительная картина Южного берега Крыма: «Разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-Даг… И кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный». Позднее эти впечатления нашли отражение в «Путешествии Онегина»:
Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При блеске утренней Киприды,Как вас впервой увидел я;
Вы мне предстали в блеске брачном:
На небе синем и прозрачном
Сияли груды ваших гор;
Долин, деревьев, сёл узор
Разостлан был передо мною
В Гурзуфе путешественники остановились в имении Ришелье. Это был единственный на то время дом европейского типа на Южном берегу Крыма. Герцог де Ришелье — богатый и влиятельный губернатор Новороссии, который сам здесь почти не бывал, великодушно предоставлял дачу знатным путешественникам.
Гурзуф оставил глубокий след в памяти поэта. Об этом месте писал он впоследствии брату Льву: «Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался — счастливое, полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображению, — горы, сады, море». Пушкин часто совершал прогулки вдоль побережья и в горы. Ездил верхом к вершине Аю-Дага и по охотничьей тропе, вьющейся по скалистому склону Медведь-горы. К мысу Суук-Су, где есть живописные гроты, выдолбленные прибоем в скалах, поэт подплывал на лодке. Писал он мало — больше «жил сиднем, купался в море и объедался виноградом». Но в Гурзуфе (Юрзуфе) сложились его самые яркие крымские впечатления. Поэт вспоминал: «Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря и заслушивался целые часы». Счастье здесь казалось «вечным, непреложным».
В Гурзуфе Раевские и Пушкин провели почти три недели, затем продолжили свое путешествие. С Южного берега они поднялись в Байдарскую долину. «По горной лестнице взобрались мы пешком, держа за хвост татарских лошадей наших, — писал Пушкин Дельвигу, — это забавляло меня чрезвычайно и казалось каким-то таинственным восточным обрядом». Далее путь лежал на мыс Фиолент. Путешественники посетили знаменитый Георгиевский монастырь, расположенный на уступе горы, где к морю ведёт очень крутой спуск. В 1820 году здесь было, считая с архиепископом, всего десять монахов. Жили они в небольших кельях, «над коими, — упоминал Муравьёв-Апостол, — видны опустевшие, осыпающиеся пещеры, в коих прежние отшельники обитали». «Георгиевский монастырь и его крутая лестница к морю оставили во мне сильное впечатление», — вспоминал поэт.
Затем был Бахчисарай. Здесь Александр Пушкин посетил главную достопримечательность – Ханский дворец. Известно, что изначально молодой поэт не был впечатлён дворцом: «Я обошел дворец с большой досадою на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат». Тогда, в сентябре 1820-го, Пушкин, усталый и в лихорадке, не мог насладиться унылым видом разрушающегося ханского дворца. Фонтан представлял собой заржавленную железную трубку, из которой капала вода. Гарем был «развалиной», лестница — «ветхой»; молодой Раевский повёл Пушкина осматривать эти помещения «почти насильно». Тем не менее, поэт дважды возвращался в своём творчестве к теме Бахчисарая. В 1821-1823 гг. он написал знаменитую поэму «Бахчисарайский фонтан», спустя ещё год – стихотворение «Фонтану Бахчисарайского дворца».
Из Бахчисарая путешественники направились в Симферополь, где около недели гостили в доме французского ученого-химика Феликса Дессера. Здесь на «брегах веселого Салгира» была его последняя остановка в путешествии по Крыму.
Крым навсегда остался для Пушкина местом вдохновения, радости и покоя. Ни болезнь в конце поездки, ни некоторое разочарование в начале этому не помешали. Тотчас по приезде в Кишинёв он уже писал брату: «Любимая моя надежда — увидеть опять полуденный берег».
В письме Дельвигу Пушкин спрашивал: «Растолкуй мне теперь, почему полуденный берег и Бахчисарай имеют для меня прелесть неизъяснимую? Отчего так сильно во мне желание вновь посетить места, оставленные мною с таким равнодушием? или воспоминание самая сильная способность души нашей, и им очаровано все, что подвластно ему?».
О Крыме Александр Пушкин хранил память всю жизнь и мечтал вернуться в полюбившийся ему край. «Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму», – написал он в одном из писем.
Живописные пейзажи полуострова вдохновили поэта на множество более поздних произведений. 10 ноября 1836 года, за три месяца до своей гибели, в письме Николаю Голицыну Пушкин связывает с Крымом замысел «Евгения Онегина»: «Как я завидую вашему прекрасному крымскому климату: письмо ваше разбудило во мне множество воспоминаний всякого рода. Там колыбель моего «Онегина».
Выдающийся исследователь Крыма Александр Львович Бертье-Делагард в своей брошюре «Память о Пушкине в Гурзуфе» (1913 г.) писал: «Велением судьбы величайший русский поэт, неожиданно для самого себя, попал на Южный берег Крыма, в Гурзуф. <...> Расцвет молодости, упоение любви, обаяние самого края содействовали восхищению поэта, осыпавшего русскую жемчужину бриллиантами своего вдохновения, более ценными, чем сама жемчужина; разные мероприятия на пользу края, старания властей, усилия его жителей менее дали Южному берегу Крыма, чем поэзия Пушкина. После нее, как бы низко ни ценить этот край, но все, по слову поэта, он стал и навсегда останется «Волшебный край, очей отрада...»
Волшебный край! Очей отрада!
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса,
И струй и тополей прохлада,
Все чувство путника манит,
Когда, в час утра безмятежный,
В горах дорогою прибрежной
Привычный конь его бежит,
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет и шумит
Вокруг утесов Аю-дага…
